В свое время Николай Беляев окончил геологический факультет Казанского университета, работал геофизиком, инженером-конструктором по нефтяной автоматике, прошел с экспедициями тысячи километров сибирских дорог, вернее — бездорожья; затем возвратился в Казань, стал отцом семейства и профессиональным литератором. Издал семь поэтических книг. Позже основал в КГУ литературную студию "ARS — poetika", на афишках которой обычно красовался лозунг "Вход и выход — свободны!". Птенцами "беляевского гнезда" являются едва ли не все ныне известные казанские поэты и прозаики среднего поколения. По признанию одного из них, "Арс" — это такая среда обитания… И если по средам занятия студии проходили в университете, то во все остальные дни недели — на квартире у Беляева…"
В начале девяностых Николай Николаевич уехал из Казани, обменяв городскую квартиру на дом с подворьем в селе Ворше Владимирской области. Однако и сегодня он незримо участвует в литературной жизни Казани. Подтверждение тому — вручение Николаю Беляеву в этом году литературной премии имени Г.Державина, а также выход его новой книги "Помню. Слышу. Люблю" (Таткнигоиздат, 2007 г.).
Мы от души поздравляем Николая Николаевича Беляева с юбилеем, желаем ему крепкого здоровья, творческого долголетия и побольше простых человеческих радостей.
У родника
Жизнь — как жизнь — трудна.
Но не сдаваясь —
теплится, роскошествует, бьет,
как родник —
сквозь камни пробиваясь,
торжествует, видя Свет — поет!
И у этой бессловесной песни
есть способность — жажду утолить,
чем сильнее жажда — тем чудесней,
чище, слаще — влагу в горло лить,
окунать в нее лицо и слышать —
сквозь звенящий комариный рой —
голос Музы, долетевший свыше,
столь живой и явственный порой…
***
Еще другой неясен путь,
и даль видна сквозь темень плохо,
но — распрямляющая суть
"освободительного вздоха"
уже проникла в кровь и плоть,
и вам ее не побороть.
***
Стремящемуся в небо — с высоты
видней — во что вложить свою отвагу.
И замыслы небесной чистоты —
нисходят вдруг на шалопая и гуляку.
Памяти Осипа Мандельштама
Гвозди делать или шестеренки —
из живых людей…
В наши глиноземные потемки
столько белых втоптано костей!
Нам ли всех пересчитать, потомки…
Что для вас мы — прошлого обломки,
пыль и прах без права новостей,
пьедестал для молодых властей
волостей, краев и областей…
***
Я себя в бутылку запечатаю,
брошусь в Клязьму — поплыву в Оку,
в Нижнем — Волгой-матушкой покатою
закачаюсь, лежа на боку.
А перед Казанью пробку высажу,
выйду, одурев, на бережок.
И в кустах ивовых палку вырежу,
подходящий посох-посошок.
Побреду — с улыбкой покаянною
в город мой, где молодость прошла,
промотала утречко туманное,
солнцем сердце глупое сожгла.
Ты другой, мой город,
думать нечего —
все твои кварталы обозреть…
Тих, задумчив час людского вечера.
Ночь глуха, необъяснима Смерть.
Но, пока мы живы, — над разгадкою
думаем, за мертвых и живых.
Теплится в душе огонь — лампадкою
в темном, теплом Храме Всех Святых.
***
Старший брат,
в порядке срочной службы,
чехов уверял из танка в дружбе.
Младшего тошнить позднее стало —
от горячих дней Афганистана.
Тот и этот — горечи хлебнули,
знают, как свистят шальные пули,
как бессилен оправданий лепет,
как желанен дом, родные степи,
как пьянит, горяч уже не грозно,
возвращенья небывалый воздух,
как прозренье горько и бесслезно,
как душа молчит в ночах беззвездных.
***
Фэнтези, придуманные страны,
и — незнанье собственной страны
порождают новые обманы,
новые для нас готовят раны,
вместо столь недавней старины…
Стенгазета "Кустарь-одиночка"
Я на даче Таткнигоиздата
стенгазету мастерил когда-то.
Заголовки малевал гуашью,
опыт был, а прочее — не страшно!
Что я в ней печатал? Вот вопрос.
Мозг набит вселенским винегретом.
Авторами были — И.Христос,
Пушкин, Н.Бердяев с Магометом!
Мандельштам, окрошка из цитат,
из газетных глупостей беспечных,
мартиролог из имен и дат…
Пастернак присутствовал, конечно…
Для эпохи Брежнева — набор
слишком легкомысленный, не скрою…
(Тот костер я помню до сих пор.
Не рисуюсь храбрецом, героем.
Выпал снег, настиг радикулит,
надо было уезжать поспешно.
Ватман — плохо, медленно горит.
Я стою, усталый, побледневший…)
Мысль живую — в пламя я кидал,
как опричник-штурмовик трудился…
Что творил — едва ль осознавал,
словно только-только народился.
Век двадцатый, что тебе сказать? —
Наши беды — издали понятны…
Нам концов с концами не связать.
Бездны мысли — поняты превратно…
Сергею Малышеву
"Вот и все…" — мне написал на книге
друг-поэт в свой полувековой
юбилей… Мне эта надпись — дикой
показалась. Впрочем, таковой
и была… Я тоже что-то вроде
близким людям выдавал, шутя.
А теперь — при всем честном народе
каюсь, бороденку теребя:
"Виноват! Написано так мало.
И шедевров — что-то не видать…"
Но — трудись, не смей вздыхать устало,
хоть непросто — возраст обживать.
***
Близится, как туча, юбилей…
Голова — серебряней, белей…
Блеем: "Бездной сердца не остудим…"
"Будь здоров!" — все чаще от людей
слышится — сердечней и теплей…
Отвечаем, обещая: БУДЕМ!
***
…замкни, Господь, мои уста,
избавь от белого листа,
не дай слукавить всем с креста:
"Я — чист, душа моя чиста…"
