АРС был нашим Лицеем. Туда приходили совсем ещё школяры, студенты, тридцатилетние, вроде меня тогдашнего, и даже, случалось, — вроде меня нынешнего. Полутёмная комнатушка редакции многотиражки «Ленинец» напоминала грот. Грот, в котором жила поэзия. Просто поэзия. Никакая не божественная. Порой — корявая, неуклюжая, несуразная. Но жила.
Научить писать стихи немыслимо, это ясно как божий день. Но можно научить учиться писать. Научить отличать истинное от подделки. Научиться читать собственные стихи отстранённо, без самолюбования. И вот это — особый, дар, данный очень немногим. Складывается он из широчайшей эрудиции, влюблённости в поэзию, безукоризненного вкуса, терпимости и ещё некоей совокупности черт, которые все вместе называются «обаяние». И вот этим даром Николай Николаевич был одарён — до краёв, с верхом.
Стихи в ту пору писались «к средам». И главным было: что скажут там, на АРСе. Вот и всё! О публикациях тогда не думали, какие тогда ещё публикации! Я думаю, на книжных полках у Николая Беляева сыщется не один десяток книг с дарственными надписями, в которых неизменно присутствует простое и прекрасное слово: «Учитель». Он и был Учителем. С заглавной. И не только в стихах.
Лично для меня Николай Беляев, да просто Коля, был не только Учителем. Как-то незаметно и естественно ученичество переросло в дружбу. Дом Николая и Вилоры на Габишева, был неким аквариумом тепла, стихов и доверия. Уходили за полночь, шли домой вдоль линии трамвая № 11…
Когда Коля вернулся наконец в Казань. всё как будто бы обещало восстановиться. Да, они остались прежними, и Коля, и Вилора. Но…
Я уже говорил: нам ещё предстоит понять, как многое ушло из нашей жизни вместе с Колей.
Но как много он нам оставил.
Перефразируя классика — Отечество нам АРС. Так было. Так есть.
Страницы 112-113 журнала "Казань" №8 2017 года. Раздел Читальный Зал. Поэзия.
<< С первого взгляда во мне щёлкнуло — «Мой человек!» Слово с пристрастием
